Notes

Kaтарине, или Kaте, как все звали её, было четырнадцать лет, когда её родители договорились с семьёй Бачей, что она сперва пойдет работницей к ним в дом, а когда ей исполнится пятнадцать, выйдет замуж за их единственного сына.

Её родители были не прочь выдать Кату замуж любым путём. Одним голодным ртом в доме станет меньше, и вся деревня знала, что ничего больше им не нужно.

Начиная с 1905 года, когда она вышла замуж, Kaта Бачова приносила потомство каждый год, словно плодовое дерево. Лишь тогда ей выдалась передышка, когда Ишту, как все называли её мужа Иштвана Бача, призвали на службу в Первую Мировую Войну.

Как все новобранцы, Ишта получил форму, винтовку и полное снаряжение. Но, в отличие от других, ему повезло. Его не послали на фронт. Он провёл всю войну на складе недалеко от Вены. За все четыре года он ни разу не выстрелил из своей винтовки, и если бы двое его сослуживцев не погибли от гранаты, по несчастливой случайности разорвавшейся в их руках, он так и не узнал бы, что такое война.

От этого несчастного случая Ишта потерял ни больше ни меньше - правую ногу. Но когда он вспоминал о своей семье и хозяйстве, он думал, что лучше бы и ему погибнуть от гранаты.

Все четыре года, пока не было Ишты, Ката с утра до ночи трудилась за двоих. Прокормить восемь ртов было нелёгкой работой.

Ночь за ночью она валилась в постель измученная, но помимо всего прочего её терзали мысли, что делать, если Ишта – упаси Боже! – не вернётся. Так продолжалось четыре года, а весточки от него всё не было. Дети ещё малы, и если с ней вдруг случится хворь, что с ними будет?

Никто ей не помогал. Ни один человек. Её свекровь умерла ещё до начала войны, весною 1913-го, а убитый горем свёкор последовал за женой меньше чем через полгода.

Родственники самой Каты не помогали ей - напротив, они ждали помощи от неё.

Одной из причин, по которым Кату так рано отдали замуж, послужило то, что у её семьи не было ни кола ни двора, и, по их расчёту, когда-нибудь это должно было окупиться. Счастлива ли она в семье Бача - они не задумывались об этом.


Раз утром в начале марта 1919-го года фигура в длинной армейской шинели показалась из-за поворота дороги, что шла к деревне. Фигура опиралась на костыль и тяжело припадала на правую ногу при каждом шаге.

Первым, кто заметил его, был фермер Тимо. Он жил на самом краю деревни и в тот момент как раз собирался удобрять поле навозом.

Лошади беспокойно били копытами перед крыльцом, ожидая, когда хозяин запряжёт их в телегу. Но как только он заприметил эту фигуру в длинной шинели, то сразу оставил лошадей, кинулся в дом и велел одному из детей бежать поскорее и звонить на колокольне.

Четыре раза по четыре. Так звонили, когда кто-то живым приходил с войны.

Звонить в колокол без важных причин было делом запретным, и за него полагалось наказание. Никто не смел так поступать. Тем более фермер Тимо не станет кому-то приказывать бить в колокол и поднимать суматоху напрасно. Как только звон оповестил всю деревню, ребятишки побежали туда со всех ног. Каждый желал поспеть первым.

Как всегда, первыми подоспели женщины и ребята. Развевались на бегу юбки женщин, спешивших узнать, кто из мужчин вернулся. Если это не их муж, они хотя бы надеялись узнать что-то о нём.

Пятнадцать мужчин забрали на фронт. О пяти из них пришло сообщение, гласившее, что они погибли смертью храбрых за своего императора.

Только четверо из вернувшихся домой остались живы до сих пор. Бледные, истощённые и со шрамами на теле и в душе. Шрамы в их душах заживали медленнее всего. Нелегко было забыть все эти раны, мёртвые и изуродованные тела, разбросанные по окопам.

Долго после возвращение домой мужчины будили по ночам весь дом, когда в холодном поту кричали во сне.

По доброму обычаю деревни каждый вернувшийся шёл вечером в пивную рассказать остальным о том, где он был, что видел и пережил. В то же время он делал это, чтобы отметить своё возвращение и выпить за то, что выжил, и таким образом смыть всё плохое как можно скорее. Забыть и начать новую, лучшую жизнь.

Ишта был шестым, кто вернулся живым с войны. Когда Ката увидела его, она бросилась в его объятия с такой силой, что стоящим рядом пришлось поддержать его, чтобы она не свалила его с ног.

Слёзы счастья катились по Катиным щекам от мысли, что её муж и отец её детей вернулся наконец и ей больше не придётся управляться со всем в одиночку.

Только когда они оказались дома, она поняла, что под её крышу вернулся калека. Она не хотела верить в это и не могла смириться с тем, что возвращение Ишты означает лишь то, что у неё появится ещё один голодный рот.

Она рыдала и рыдала; она просто не могла остановиться и до следующего дня. Но ночи, проведённые в слезах, были бесконечны.

В тот вечер мужчины в пивной заказывали стакан за стаканом для Ишты. Они пили за его здоровье и расспрашивали его обо всём, что он видел и через что прошёл.

Однако Иште не очень-то хотелось разговаривать. Ему не нравилось то, как странно они поглядывали на него с момента его прибытия.

Он уже знал, что значат эти странные взгляды.

Он чувствовал их с того момента, как покинул армейский госпиталь.

Он понимал их. С этого дня до самой его смерти для всех он стал калекой. В госпитале он пытался убедить себя, что дома будет по-другому.

Но нет.

Ишта пил за счастье возвращения домой, но и с горя, что несчастный случай искалечил его. Однако ни кто иной, как сам Ишта, нанёс себе самый большой вред, когда, напившись, он позабыл придержать язык и разболтал правду о том, как он потерял свою ногу. Когда он закончил рассказывать, вся пивная молчала.

Ишта понял, какую глупость он только что совершил.

Люди ждали, что он расскажет им о бомбёжках, стрельбе и сражениях в окопах, о боях со штыками… Но чтобы так?

Каждый, кто побывал на войне, был героем в глазах всей деревни. Ишта изменил их мнение.

Понемногу все начали смеяться над ним. Немного времени прошло, как все в деревне звали его не иначе как Граната-Генерал.

Наутро после того, как Ишта пришёл в себя после того праздника: он проснулся и увидел, что лежит головой на столе в пивной. Он не мог передвигаться на своей деревянной ноге, будучи пьяным, и ни один посетитель пивной не захотел помочь ему добраться домой.

Никто не хотел, чтобы позор Ишты распространился и на него.

Когда Ишта наконец добрался домой в то утро, он забрался в постель и не высовывал носа из дома целую неделю, так ему было стыдно.

В постели Ишта чувствовал себя лучше. Рана, оставшаяся после ампутации ноги, уже зажила, но боль в ноге не утихала. Ему становилось лучше от близости с Катой. Рядом с ней он забывал про свою боль. Как она себя чувствовала при этом - его не интересовало. Он полагал, что это её обязанность, как жены.

Все в деревне жалели Кату. Они знали, что значит для неё иметь такого мужа вдобавок к такому количеству детей, чтобы за всеми присматривать. С тех пор, как вернулся Ишта, Kaта ложилась в постель ещё больше усталой, чем раньше.



И вдобавок ко всему ей частенько приходилось позволять Иште делать то, что ему хочется, и против её воли. Она сносила это в слезах отчаяния, что текли по её щекам и увлажняли подушку. Несчастная, измученная, она вспоминала слова священника, которыми тот утешал её на исповеди, когда Ишта ударил её меньше чем через полгода после свадьбы. Бог посылает страдания тем, кого Он любит…

Она часто падала в постель с этими словами в памяти за все годы, что жила с Иштой. Но она так и не привыкла к этому.

Но она сносила всё ради детей.

Дети были её радостью. Они приносили смысл в её жизнь и она была готова жить и страдать для них. Она никогда не задумывалась над тем, уважает ли она Ишту или нет. Он был её мужем перед лицом Бога, как и положено, и она принимала жизнь с ним как свою судьбу.

Она покорно принимала свою участь и держала страдания при себе.

Единственный, кому она их поверяла, был её духовник.

Но муж, вернувшийся с войны, был способен теперь только на одну вещь. И часто - против её воли.

Ничего больше от Ишты ждать не приходилось. От него не было никакой помощи, да он и не мог ничем ей помочь.

Через какое-то время она уже предпочитала делать всё сама, без него, чем ждать, когда он доберётся туда, где она находится, и в конце концов окажется, что он ничем не может помочь. Она больше не звала его на помощь напрасно.

Через три месяца после возвращения Ишты Ката обнаружила, что она беременна.

Забота обо всём хозяйстве и семье лежала на плечах её одной, и вместо того, чтобы помогать ей, этот калека только лишь добавил новую тяжесть.

С неё достаточно.

Ката наконец проявила характер перед Иштой. Больше она не станет ему подчиняться. Она даже переселилась спать к детям, оставив его одного в постели. Она перестала надеяться, что Ишта когда-нибудь окажет ей помощь. Её больше не интересовали его желания. Теперь она занята лишь детьми, скотом и хозяйством.

Ишта враз переменился. Он не мог перенести то, как крестьяне сторонились его, как зачумлённого, и даже маленькие дети смеялись над ним.

Каждый раз, когда он ковылял по деревне, к его стыду, ребята кричали ему вслед: Гра-ната, Граната-Генерал, Генерал…

Ишта продал бы душу дьяволу, чтобы только всё стало по-прежнему. Но теперь он был инвалидом раз и навсегда. Калека, объект насмешек и обуза для всех.

Ишта топил горе о своей судьбе всё чаще и чаще в вине, что его жена приготовила ещё до того, как он вернулся домой. Ката всегда говорила - жаль будет, если пропадут те плоды, которых каждый год так много у них созревало.

Всё, что Ишта теперь мог делать - пить, сидеть без дела и стареть. Здоровье его становилось хуже и хуже с каждым днём, и нога его так и не перестала болеть.

Если он нуждался в чём-нибудь, он мог лишь попросить Кату.

Ката видела, что в последнее время Ишта только тоскует и страдает. Она заметила, что даже дети его больше не радуют. Она понемногу начала искренне жалеть его. Иной раз она даже подумывала, не вернуться ли к нему в спальню.

Но Ишта нашёл свой собственный выход.

Был ещё полдень, когда она вернулась с воскресного богослужения с детьми. Когда она открыла дверь и увидела Иштин нетронутый ломтик хлеба с маслом и стакан молока на кухонном столе, она испугалась. Она побежала в спальню посмотреть, что случилось с её мужем. Но Ишты там не было.

У неё задрожали колени. Она поняла, что наверняка что-то плохое случилось с её мужем. Она выбежала из дома и бросилась прямиком к сараю.

Когда она открыла дверь, ей на глаза попалась деревянная нога Ишты, одиноко лежащая на земле.

Ишта висел на балке посередине сарая, на шее его был затянут кожаный ремень.