Notes

Write a note in this Из всех конфликтов, которые когда-либо раздирали русский народ, самым масштабным и острым был церковный раскол XVII века. С ним не может сравниться даже Гражданская война, активная фаза которой проходила в 1918-1920 гг., и которая со всеми натяжками может быть датирована максимум периодом 1917-1923 гг. Раскол начался с неприятия троеперстия, введенного патриархом Никоном в 1653 году, а в 1897 году, 244 года спустя, численность старообрядцев, согласно переписи населения, составляла 2,2 миллиона человек. При этом достоверно известно, что многие старообрядцы уклонялись от переписи, а многие – записывались православными (хотя старообрядчество – это направление в православии, в то время право официально называться православными было только у людей, принадлежавших к господствующей церкви).

Таким образом, реальная численность старообрядцев в конце XIX века была ещё больше. Через два с половиной века после раскола счёт приверженцев старых обрядов шёл на миллионы. Ничего похожего по масштабу среди всех внутригражданских конфликтов в русской истории просто не было. Старообрядцы оставили заметный след в разинщине, булавинщине, пугачёвщине, революционном движении, сектантстве, «вольнонародном» направлении колонизации Сибири – во всех мало-мальски значимых народных движениях в России начиная с XVII века. Поэтому без изучения истории раскола немыслимо изучение истории России в целом.

На вопрос о причинах возникновения раскола существуют разные ответы. Представители церковного официоза обычно говорят о том, что к середине XVII века в Кормчей книге и Типиконе накопились ошибки, патриарх Никон начал кампанию по их исправлению, но действовал слишком грубо, в результате чего сторонники старых обрядов ушли в раскол. Старообрядцы обращают внимание на то, что в разных Поместных церквах существуют совершенно разные правила отправления одних и тех же обрядов, и их русский извод середины XVII века был ничем не хуже остальных, а с точки зрения строгого следования вековым традициям – даже лучше. Советские историки видели в расколе и старообрядчестве проявление классовой борьбы, принявшее религиозную форму. Историки и публицисты либеральных взглядов обычно видят в расколе либо зарождение демократического гражданского общества, либо отсталость и нежелание перемен. Все эти подходы отчасти верны. Однако, все они упускают важнейший фактор, повлиявший на возникновение раскола – национальный.

К середине XVII века одной из наиболее важных черт русского общества была сильнейшая ксенофобия. Причин её развития было как минимум две. Во-первых, длительное монголо-татарское иго, в период которого национальное чувство русских было ущемлено, а после свержения ига вырвалось на волю, подобно распрямившейся пружине. Во-вторых, принятие Византией унии с Римом и вскоре последовавшее за этим завоевание её турками. После свержения ига русские остались единственным православным народом, который не находился под властью мусульман или католиков. В народном сознании эти события были восприняты как Божье наказание грекам за отступление от православной веры и падение некоего «избраннического жребия» на русских, которые отныне стали «народом-богоносцем».

Несмотря на то, что уния Константинопольской церкви с Римом была официально аннулирована еще в 1472 году, в текст архиерейской присяги епископов Русской Церкви в 1480 году была включена клятва не ставить на епископские кафедры на Руси греков. Русский епископ, принимая сан и получая возможность рукополагать других епископов, давал обязательство, что не будет рукополагать греков. Это было вопиющим нарушением всех канонов – но русские архиереи на это пошли, потому что вынуждены были считаться с мнением церковного народа, который не желал видеть греков своими пастырями. Отношение к грекам как к чуждым иноземцам прочно закрепилось в сознании и даже нашло свое отражение в фольклоре. О хитрости купцов-греков была сложена поговорка, наиболее распространенный вариант которой звучит следующим образом: «Мужика обманет цыган, цыгана обманет жид, жида обманет армянин, армянина обманет грек, а грека обманет только сам черт, да и то если Бог попустит».

Однако, русские четко отделяли себя не только от греков, но и от прочих народов, не имевших никакого отношения к злополучной церковной унии. «Задонщина», эпическое повествование конца XIV – начала XV веков, начинается следующими словами: «Великий князь Дмитрий Иванович со своим братом, князем Владимиром Андреевичем, и со своими воеводами был на пиру у Микулы Васильевича. Поведали нам, брат, что царь Мамай пошел на Русь, стоит уже у быстрого Дона, хочет идти к нам в землю Залесскую. Пойдем, брат, в северную сторону — удел сына Ноева Афета, от которого пошел православный русский народ. Взойдем на горы Киевские, взглянем на славный Днепр, а потом и на всю землю Русскую. А затем посмотрим на земли восточные — удел сына Ноева Сима, от которого пошли хинове — поганые татары, басурманы. Вот они на реке на Каяле и одолели род Афетов». Таким образом, антагонизм между русскими и татарами, по мнению автора «Задонщины», не исчерпывается религиозными различиями, а восходит аж к ветхозаветным временам: русские являются потомками сына Ноя Иафета, которому достался в удел Север, а татары – другого Ноева сына, Сима, который унаследовал Восток. Такой взгляд схож с воззрениями англосаксонских плантаторов, оправдывавших обращение в рабство негров тем, что они происходят от третьего сына Ноя, Хама, потомство которого было проклято и обречено на рабство.

Такое же обособленное положение занимает русский народ в фольклоре и по отношению к народам, которые вряд ли могут быть отнесены к потомству библейского Сима. Так, 15 июля 1561 года в Москву прибыла невеста царя Ивана Грозного, дочь кабардинского князя Темрюка, княжна Кученей, со своим братом Салтанкулом. 20 июля они были крещены под именем Мария и Михаил. Мария Темрюковна вышла замуж за Ивана Грозного и стала царицей, а Михаил получил титул князя и стал опричником. В русской народной песне «Кострюк» рассказано, как князь Михаил Темрюкович, прославленный борец, скучавший в Москве, решил затеять борцовский поединок, и похвалялся русских борцов «на ладонь посадить, другой рукою раздавить». Иван Грозный повелел боярину Никите Романовичу найти русских борцов, которые бы не только победили его шурина, но еще и опозорили бы его — раздели и «как мать родила на свет пустили». Так и случилось: кавказский борец был побежден, раздет и обобран. Это вызвало возмущение Марии Темрюковны, но былинный Иван Грозный ответил ей, что «не то у меня честь во Москве, что татары те борются, то-то честь в Москве, что русак тешится», и заявил, что не пожалел бы шурина, даже если бы ему «сломили голову».

Но даже и без столь вызывающего поведения, как у князя Михаила Темрюковича, инородцы в русском фольклоре не могли преодолеть барьер, отделявший их от русских. В песне «Не белая лебедка в перелет летит», относящейся к числу «старин», т. е. старинных народных песен, известных еще с допетровских времен, русская девушка бежит из татарского плена, чтобы возвратиться «к отцу, к матери, к роду-племени». Её настигают татары, и её единственное спасение — переплыть реку на лодке перевозчика-мордвина. Плененный русской красотой инородец предлагает ей помощь, но с условием, что она станет его женой. На это девушка отвечает, что не пойдет «за мордовича» и кидается в воду, где и гибнет.

Т.е. к середине XVII века русские были чрезвычайно высокого мнения о своём положении среди прочих народов. И тут начинается реформа Никона. Отторжение у народа она вызывает в первую очередь потому, что русские, «дедовские», обряды Никон заменяет на обряды греков, отношение к которым было пренебрежительным. Грубость и жестокость, с которой действовали Никон и его сподвижники, подливают масла в огонь. Возможно, болезненность реформ можно было бы смягчить, если бы их проведение находилось целиком и полностью в руках русских, но это было далеко не так. Сам Никон был мордвином, его ближайший сподвижник Арсений Грек – крещеным евреем из Греции, значительная часть прочих сподвижников – греками и выходцами из находившейся под властью поляков Малороссии. Русские традиции были для них чуждыми, и это дополнительно восстанавливало против них ревнителей старых обрядов. Раскол усиливается, репрессии против старообрядцев ужесточаются, на что они отвечают самосожжениями. В непреклонности, с которой старообрядцы идут в огонь, их духовный лидер протопоп Аввакум видит именно русскую черту: «Русачки бедные, пускай глупы, рады: мучителя дождались; полками в огнь дерзают». Сочинения Аввакума изучались у старообрядцев почти что наравне с творениями Святых Отцов, и это подчеркивание русскости самосжигателей не могло остаться ими незамеченным. Старообрядцы бережно хранили старую русскую культуру и присущее ей самосознание, за что исследователь С.А. Зеньковский назвал старообрядчество «русским религиозным шовинизмом».

В петровскую эпоху ситуация значительно усугубляется. Царь насаждает иноземные порядки, на государственной службе в обилии появляются немцы, почти все епископы являются малороссами, а епископом Русской Церкви, викарием Новгородской епархии и настоятелем Знаменского и Юрьева монастырей становится грузин Иосиф (Хвабулов), который не знал русского языка. С незначительными изменениями такое пренебрежение национальными чувствами русских продолжается вплоть до воцарения императора-русофила Александра III в 1881 году. Он смягчает политику по отношению к старообрядцам и в целом начинает проводить политику «официального славянофильства». Его сын, император Николай II, ещё в большей степени идёт навстречу и старообрядцам, и русофилам. Однако, было уже слишком поздно. Конечно, часть старообрядцев отзывается на новую национальную и конфессиональную политику властей – так, среди деятелей черносотенного движения были старообрядцы Ф.Г. Колонтаев, А.Х. Давыдов, А.Я. Соловьев. Однако гораздо больше старообрядцев уходит в революционное движение. Основная же старообрядческая масса, не примыкая прямо к революционерам, которые отталкивают их своими в большей или меньшей степени выраженными материализмом, прогрессизмом и интернационализмом, в то же время и не особенно поддерживает власть. А ведь речь идет о миллионах человек. Возможно, именно их поддержки в критический момент и не хватило царю, и он был сметен революционным вихрем.

За прошедший век старообрядчество растеряло былую мощь. Половину дела сделал ГУЛАГ, другую половину — индустриализация и урбанизация. Однако, старообрядцы, пусть и в небольшом количестве, остались. И в последние годы всё чаще и чаще проявляется интерес к старообрядчеству, как у людей, имеющих старообрядческие корни, так и у людей, не имеющих вообще никаких связей со старообрядцами. Мотивы у всех разные, но из множества прочих побуждений к изучению старообрядчества явственно выделяется одно – поиск «национальной религии». Старообрядчество воспринимается как «русская вера», вера гордых «русачков», шедших на костер ради того, чтобы защитить те национальные особенности, которые есть у каждого народа в его собственной традиции служения Богу. Старообрядчество воспринимается как «русский бунт», нашедший свое выражение в религии. Религиозный поиск в данном случае соединяется с поиском национальной традиции.

Возможно, этот подход и не слишком продуктивен – Бог един для всех народов, и рано или поздно верующий человек выходит в своем религиозном чувстве за рамки национальной ограниченности. Однако, это не значит, что в вопросах, касающихся сложившихся обычаев прославления Бога, нужно пренебрегать традициями своих предков. И тем более не означает, что в сугубо мирских делах нужно игнорировать национальное чувство. В любом случае, запрос на «русскую веру» существует, и в значительной степени определяет рост интереса к старообрядчеству. Если мы не хотим повторить те ошибки, которые были сделаны столетие назад, мы обязаны это учесть.. It's really easy to share with others. Click here ...