Notes

Наткнулся совершенно случайно на книги Ипполита Васильевича Давыдовского.

Это был советский ученый, патологоанатом, доктор медицинских наук, академик академии медицинских наук СССР. В общем действующий и признанный ученый. Его называли лучшим

Вот тут про него поподробней:
https://clck.ru/FJmZA
https://clck.ru/FJmaX
https://clck.ru/FJmZv

В 1962 году, т.е по сути за 20 лет до Хамера он написал одну из своих книг "Проблемы причинности в медицине. Этиология"

Ссылка на книгу: https://clck.ru/FJmeW

Я когда начал ее читать просто был просто поражен, что этот советский ученый высказывает по сути те же самые идеи, что и Хамер 20 лет спустя.

Приведу несколько абзацев из книги. Текста будет многовато, но оно того стоит. В идеале конечно стоить прочитать книгу целиком.


ПРО ЗАКОНЫ ПРИРОДЫ.

Болезни человека, так же как его инстинкты, безусловные, условные рефлексы, формировались под действием экологически адекватных раздражителей внешней среды. Самым общим принципом такого формирования, т.е. его верховным законом и сущностью, является приспособление человека к условиям существования. Здесь же вырисовывается как бы «центральный пульт» управления по раскрытию всех «частных» закономерностей в патологии и нозологии.

Так называемые «расстройства» кровообращения, «дегенеративно-инфильтративные» процессы, воспаление, регенерация, атрофия, гипертрофия, опухоль, лихорадка, иммунитет и т.д. - все это по сути дела калейдоскоп компенсаторно-приспособительных функций и реакций организмов, живущих в определенной внешней среде. Клиническая оценка этих функций и реакций как достаточных или
недостаточных не меняет их биологической, т.е. приспособительной сущности.

Дисциплинарное, узаконенное в медицинских и научно-исследовательских институтах расчленение медицинских наук, на физиологию и патологию, самое разделение физиологии на «нормальную» и «патологическую» стало тормозом к правильному пониманию сущности явлений. Это расчленение отражает фактически то понимание, которое было когда-то сформулировано Парацельсом в плане натурфилософского формально логического тезиса, фиксирующего контрастность понятий «здоровья» и «болезни». На самом же деле так называемые патологические процессы и болезни — это всего лишь особенности приспособительных процессов, сопряженных с субъективным страданием.

В основе всей пышной, громоздкой медицинской терминологии даже с поправками на условность терминов лежит субъективная оценка болезненных явлений, будто бы качественно, т.е. по своей сущности, отличных от явлений физиологических. На самом деле физиология и патология — это разделы одной науки — биологии. Отличия между этими разделами не существенны: и тут, и там главенствуют одни и те же биологические закономерности, но в (разном выражении их частных сторон (количественном, структур- ном и т.д.)

Между физиологией и патологией нет ни абсолютного тождества, ни абсолютного различия. Перед лицом законов биологии они образуют единство. Это единство биологическое, оно аннулирует грани между нормальным и ненормальным, прекрасным и уродливым, прогрессивным и регрессивным, доброкачественным и злокачественным, совершенным и несовершенным.

Законы приспособления, приспособительной изменчивости, прогрессивности, целесообразности являются всеобщим для органической жизни.

Эти идеи аннулируют и грани между физиологическими и патологическими явлениями, как будто бы качественно особенными. Дело в том, что болезни человека, как и все физиологические «процессы, не случайны. Как мы видели, они исторически обусловлены. Отсюда проистекает кардинальная задача медицины — познать этиологические и экологические факторы, которые вызвали именно эти, а не другие болезни, а также то, почему однажды возникнув, они стали «законной» принадлежностью людей, как бы необходимым, «естественным» явлением природы. Эта естественность и законность болезней вытекает из основ жизни живых существ на земле, а именно из универсального и важнейшего их свойства приспособляться к меняющийся условиям внешней среды.

Приспособление как самая общая и наиболее принципиальная основа здоровья у разных видов живых существ испытывается по-разному в зависимости от их экологии. И, этиология болезней живых существ отражает степень их приспособления к их внешней среде. Другими словами, учение об этиологии болезней имеет непосредственное отношение к теории естественного отбора и к идее борьбы за существование во внешней среде.

Анализ причин и следствий в области патологии приводит нас к признанию исторической обусловленности, т.е. закономерной необходимости, развития тех или иных патологических процессов в определенных условиях существования организма. Здесь же вскрывается и положение о принципиальной неделимости биологических явлений на физиологические и патологические, ибо, и те, и другие являются естественно историческими, т.е. «законными» по своей биологической сущности.



ТУТ ПО СУТИ ОН ПИШЕТ ПРО СПБ

Положительная сторона учения о специфическом стрессе (Селье) заключается именно в том, что, располагая новыми экспериментальными материалами, она возвращает нас к старой, как сама медицина, идее единства организма и среды. Это единство и лежит в основе того, что принцип специфичности есть принцип биологический, он и внешний, и внутренний, и всегда структурно-физиологический. В учении о стрессе речь идет о предсуществующих, в ходе эволюции изменявшихся биологических механизмах, которые определяют специфический характер реакций при общности, т.е. неспецифичности факторов, их вызывающих.

Из изложенного следует, что представление о специфичности может касаться лишь целостных реакций и процессов, но не каких-либо частных явлений или причин этих процессов. Специфичны в подлинном смысле слова лишь целостные биологические реакции, имеющие, как правило, приспособительное значение. Дифференцировка, спецификация этих реакций отрабатывалась организмами на протяжении тысячелетий

Механизмы, лежащие в основе патогенеза, не являются какими-то в принципе особыми, патофизиологическими механизмами, «вторгающимися» в лоно нормальных физиологических актов и как бы вытесняющими их. Это и не «превращение» физиологических механизмов в особые патологические. Словом, это все та же физиология, особые ее стороны, обнаруживаемые лишь в особых условиях жизнедеятельности.

Патогенез детерминирует возникновение, развитие процесса, его цикл и завершение. Он имеет в своей основе глубоко автоматизированные «цепные» механизмы, действующие по принципу саморазвития и самодвижения, как и все физиологические механизмы. Этот принцип говорит о приспособительной природе самих механизмов, об их исторической обусловленности.



ПРО УЧАСТИЕ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ В РАЗВИТИИ "ЗАБОЛЕВАНИЙ"

Все приспособительные процессы имеют тесную связь с условно- и безусловнорефлекторной деятельностью нервной системы.
Так или иначе проблема приспособительных функций и реакций в области физиологии и патологии не может ни ставиться, ни решаться без учета связей функциональных систем тела с нервной системой независимо от решения вопросов, касающихся уровней интеграции. И все же официальный перечень нозологических форм человека отнюдь не возглавляется нервно-психической группой больных. Возникает мысль о наибольшей приспособленности и тренированности нервной системы, о том, что нервная система в принципе лишь «уравновешивает», «регулирует», что к патологическим процессам она не причастна или причастна лишь косвенно, поскольку была уже заранее дезорганизована.

Но думать так — это значит идеализировать нервную систему, фактически отрывать ее от организма, болеющего всегда как целое, т.е. при самом тесном участи нервной системы, вместе с ней. Вывод о наибольшей приспособительности нервной системы, о ее непричастности к патологии навеян старыми клинико- морфологичеокими классификациями болезней, изолирующими и отрывающими различные органы и функциональные системы тела друг от друга. Относительно небольшая нервно-психическая заболеваемость человека объясняется скорее тем, что нервная система не является исполнительной системой в отношении основной массы функции тела. Окончательный эффект регуляторной, приспособительной деятельности, осуществляется чаще всего за ее пределами, а именно в исполнительных органах прямого назначения. Этими исполнителями являются: сердечно-сосудистая система, эндокринный аппарат и все органы тела, определяющие питание, двигательные акты, размножение, обмен веществ и т.д.

Ведь и рефлекторная деятельность, изучавшаяся И.П. Павловым на слюнной железе, не была просто деятельностью нервов; это была деятельность железы. Еще у И.М. Сеченова мы находим тезис, согласно которому проблема высшей нервной деятельности рассматривается как трехфазный рефлекс; при этом началом рефлекса считается чувственное раздражение, продолжением его — головной мозг (анализ и синтез), а заключительной фазой — мышечная деятельность, вернее, любые движения. Тезис И.М. Сеченова, являющийся ключом к познанию психической деятельности, может и должен быть перенесен на все формы рефлекторной приспособительной деятельности. Но этот тезис одновременно выносит самую функцию или изменение этой функции за пределы нервной системы как морфологического понятия.

Функции «движения» — это и есть все исполнительные функции, как-то: сокращение мускулатуры с внешними действиями, речь, мысль, частота и сила сердечных сокращений, секреция тех или иных желез, обменные сдвиги и т.д. Другими словами, окончательный эффект действия рефлексов (безусловных, инстинктивных, условных) будет находиться в функциональных системах и органах тела, большей частью не относящихся к собственно нервной системе.

Человеческая жизнь полна ситуации, когда механизмы, нормологически действующие, становятся так называемыми патологическими, т.е. тем, что больной и врач, исходя из субъективных интроспективных позиций, называет расстройством деятельности. На самом деле это своеобразные стереотипы деятельности, особые «шаблоны поведения», следовательно, отнюдь не хаос или дезорганизация.

Если мы будем исходить из положения, что между нервными и не нервными, заболеваниями нет абсолютных граней и что в патогенезе «не нервных» заболеваний всегда принимают какое-то участие нервные механизмы (по автору, именно «организующее» участие), то законным будет предположение, что «нервный компонент» при всех заболеваниях (инфекционных, неинфекционных, нервных, психических) заключается именно в тех или иных особенностях нервной деятельности (коры, подкорковых образований и других, филогенетически еще более старых нервных аппаратов), действующих относительно автономно и автоматически.

Продолжается искажение или непонимание моего отношения к положению об «организующей» роли нервной системы в развитии патологических процессов и болезней. Кратко излагаю свое отношение к этому вопросу. Нервная система участвует в организации физиологических и патологических процессов, как один из важнейших компонентов в механизме этих процессов. Фактическая сторона этого участия нервной системы давно твердо доказана клинически, морфологически, экспериментально, физиологически. Самая идея организующей роли нервной системы в развития патологических процессов ничуть не нова и тем более не парадоксальна. Отрицание организующей роли нервной системы в развитии патологических процессов является идеалистическим возвеличиванием нервной системы и разрывом ее связей с целостным организмом. В этом же отрицании вскрывается отрыв патологии от физиологии.

В понятие «диссоциация нервной деятельности» не следует вкладывать представление о какой-то хаотичности или дезорганизации. Правильнее полагать, что речь идет о существенных изменениях «нервных отношений», об особых формах приспособительной регуляции, т.е. об особой деятельности. «Так или иначе у нас нет теоретических оснований разделять или противопоставлять механизмы нервных заболеваний, например классических неврозов, механизмам прочих заболеваний, поскольку и в работе внутренних органов мы имеем многоэтажное построение регуляторного механизма», т.е. все тех же приспособительных устройств, так или иначе изменяемых в патологических условиях.